О языке художественной литературы

§ 18. Не буду описывать подробно чрезвычайно обильных новообразований Маяковского в области приставочных глаголов, так как этот вопрос в той или иной степени уже освещался в литературе^*. Отмечу только два частных обстоятельства в этом явлении. Во-первых, указанное Трениным, но оставленное им без должного объяснения, "вторичное наращение приставок на глаголы, уже снабженные ими", вроде изьиздеваюсь (I, 179), Испозолочено (VI, 120). Оба эти случая - разные. Во втором из них наблюдаем близкую аналогию русскому народному, в частности - фольклорному языку, например: приросхвастались, изурезались, порастыкали, поспроведати и т.п.^** В первом же примере вторичная приставка имеет свое оправдание прежде всего в том, что первичная давно перестала быть приставкой, так как издеваюсь не разлагается в современном языке на из- и -деваюсь. Таким образом, это интересный пример воскрешения сложного состава слова, превратившегося в общем употреблении в простое. Во-вторых, аналогичное оживление формы слова, заключающейся в сложении приставки с глаголом, наблюдаем в тех случаях, в которых глагольная основа, осложненная в обычном употреблении приставкой, отрицанием, частицей -ся и т.п., употребляется Маяковским без этих дополнительных морфем, что приводит как бы отрицательным путем к подновлению ощущения морфологического состава слова. Имею в виду случаи вроде ло́жите^*** (I, 179), взвидишь (VI, 195), приснит (VII, 193): "Ну, и сон приснит вам, полночь-негодяйка!" и т.п.

Разумеется, и сверх описанного в текстах Маяковского есть многое, что заслуживало бы лингвистического комментария, да и в применении к описанному сказано не все, что можно было бы сказать. Но полагаю, что общие тенденции языка Маяковского в области явлений морфологии предшествующим изложением все же намечены в некоторых существенных отношениях.

364