Нередко преподаватели, или учителя, называются наставниками. Этим выражается совершенно верный педагогический взгляд, что при сообщении сведений учитель не должен отрешаться от личности ученика, но что он должен иметь в виду всю его жизнь, которая так нуждается в руководстве и в правилах опытности. Человек призван жить под правилами, потому что иначе он был бы игра и жертва случая. Но невозможно и представить себе такое естественное развитие, чтобы дитя познавало правила жизни единственно из своей собственной опытности. Оно созревает под наставлениями столь непрерывными, что оно даже и не замечает их в качестве наставлений. Из наставлений оно знакомится с нравственным характером своего поступка, с его будущими последствиями, с лучшими средствами достигнуть доброй цели или преодолеть затруднение и с искусством правильно обращаться с людьми и вещами. В системе воспитания наставление играет такую же роль, как дыхание в системе нашей телесной жизни. Но отсюда следует, что оно должно быть так же естественно и, если можно, так же нечувствительно, как дыхание. Наставление не относится к чему-нибудь совершенно новому - это было бы обучение. Наставник не противопоставляет себя воспитаннику, как знающий незнающему, и не держит себя вдали от него; между учителем и учеником отношение может быть отдаленное, между наставником и воспитанником оно всегда должно быть близкое. Наставление должно действовать на душу, как увеличение света действует на глаз, которого деятельность была перед этим задержана темнотой места. Поэтому тон наставления изменяется с изменением состояния воспитанника. Для сердца, потрясенного печалью или величественным зрелищем, естественно наставление, выражаемое в тоне сочувственном или вдохновенном. Ведь большей частью все наши
184
наставления умны, но весьма немногие из них кстати. Иной тон должны принимать наставления при играх, иной - при серьезных занятиях; иначе должны быть выражаемы они при случаях ежедневных и иначе при случаях исключительных. Тот не способен давать наставления, кто сам живет только сочиненным и вычитанным, потому что в наставлении предполагается какое-нибудь совершенно индивидуальное обстоятельство, овладевать которым может только живой человек. Всего хуже, если наставление заменяется чтением общих мест морали и длинными поучениями, которые притупляют приимчивость детей к движениям нравственной жизни.
Посредством наставлений воспитатель делается спутником воспитанника. Воспитанник созревает не иначе, как делая непрестанные опыты в самых разнообразных направлениях. Наставление, с одной стороны, наводит воспитанника на эти опыты, с другой - содействует тому, чтобы эти опыты обратились в прочную собственность его духа. Для этой цели опыты истолковываются, поясняются, сближаются с опытами прежнего времени или пополняются указанием на опыты других людей. Под этими условиями личные опыты воспитанника имеют на него сильное образовательное влияние, и, следовательно, под этими же условиями нужно предоставлять воспитаннику простор для делания опытов. Дети дикарей, предоставленные самим себе, приобретают только грубую опытность относительно своих физических сил и способностей самосохранения. Между событиями, которые дитя переживает, и их истолкованием в смысле моральных идей расстояние чрезвычайно велико, и дитя может пройти это расстояние только при помощи наставления.
Наставление служит для поддержания дисциплины и для успехов обучения. Часто дети совершают беспорядочные действия потому, что не имеют достаточной находчивости, чтобы предаться действиям дозволенным, которые притом же могут быть и приятнее первых. Часто безуспешность при обучении зависит от неумения воспитанника взяться за дело с надлежащей стороны. Наставление, сделанное кстати, уничтожает сразу то и другое зло. Но всего естественнее оказывается оно при надзоре и обучении. В последнем случае оно сосредоточивает внимание учеников на каком-нибудь факте, примере, мнении или событии, давая им видеть, как это близко и важно для их собственной жизни. Обучение сообщает свет для разума, но в соединении с наставлением оно делается зеркалом для личности. При обучении закону Божьему, истории священной и отечественной случаи, делающие уместным наставление, представляются сами собой. Наставление получает при этом свою силу от связи с тем важным предметом, к которому относилось обучение. Только бы учитель сам был сосредоточен, чтобы не дозволять себе скучных повторений и не ослаблять многоречием или равнодушием той силы, которая исходит от предмета обучения.
185
Всякое правильное действие опирается, с одной стороны, на память прошедших опытов, с другой - на память избранных в руководство правил. Дети имеют самую слабую память в этом отношении, потому что их внимание приковывается к событиям настоящего мгновения. Посредством напоминания воспитатель связывает настоящее состояние души воспитанника с ее прошедшим и с правилом и таким образом облегчает узнавать воспитаннику свою собственную волю, знание которой возмущается у него различными страстями и склонностями настоящей минуты. Большая часть детских проступков имеет источник в этом недостатке памяти воли. Говоря строго, дети имеют расположенность относиться безразлично и к соблюдению, и к нарушению правил. Когда дитя не приготовило урока, это еще не доказывает, что оно имеет склонность к лени. Когда оно нарушает порядок, это еще не доказывает, что оно непослушно. То и другое, скорее всего, могло произойти от того, что требуемые действия вовсе не приходили ему в голову, и от этого оно следовало только своим влечениям. Итак, напоминание относится к забывчивости, которая зависит не от слабости памяти, но от слабости воли. Слабость воли выражается в этом случае или рассеянностью, или увлечениями. Напоминание имеет в виду или заставить дитя взяться за свое дело, или опомниться. Отсюда видно, что воспитателю приходится делать напоминания часто и неожиданно и что предлагать их кстати гораздо лучше, легче, нежели делать наставления. Частыми напоминаниями нельзя наскучить, если только они касаются самого действия, которое совершает воспитанник в данную минуту. Но успех воспитания будет выражаться в том, когда воспитанник все менее и менее будет нуждаться в напоминаниях. Эта цель еще не достигается тем, когда воспитанник полюбит свое занятие и свои обязанности, потому что это не помешало бы ему останавливаться на одной части своих занятий и забывать о другой, чтобы потом также случайно обратить свое внимание на последнюю и не вспомнить о первой. Нужно, чтобы воспитанник приучился составлять себе план занятий, обнимающий определенную длину времени, например один день, и равномерно обнимающий собой все виды действий и состояний, какими должно быть наполнено это время. Тогда воспитанник не будет случайно наталкиваться на то или на другое занятие и не будет медлить при нем столько, чтобы забыть о других обязанностях. Память о целом будет управлять надлежащим памятованием частей и будет противодействовать увлечениям и рассеянности, которые зависят от случайных впечатлений, соединенных с каждым отдельным занятием. Только жаль, что воспитатели мало заботятся о развитии в детях навыка обнимать все частные действия одним общим планом. В одной древнейшей школе был заведен обычай,
186
чтобы воспитанники припоминали и обсуживали вечером все, что они сделали в продолжение дня. Эта мера так же разумна, как разумно, например, написавши что-нибудь целое, вернуться и осмотреть, что написано хорошо и где сделаны промахи. Воспитанники, у которых сложилась эта привычка, будут нуждаться в напоминаниях в очень незначительной степени. Напоминания, делаемые воспитателем, относились бы чаще к общему плану жизни, а не к его подробностям. Впрочем, это иначе и быть не может относительно юношей, которые способны к самовоспитанию. Маленьким детям следует напоминать о мелочах, юношам достаточно напоминать о целом, общем и главном.
Смотря по обстоятельствам, напоминание может быть делаемо мимоходом среди других занятий воспитателя; в этом случае оно имеет вид обыкновенного, ежедневного действия, которое хотя и достигает своей цели, но на котором не останавливали нарочитого внимания ни воспитатель, ни воспитанник. Или же оно выделяется из ряда, как действие, имеющее большую важность, чем действия, в среде которых оно высказывается. В последнем случае оно принимает тон или особенного участия, или такой серьезности, за которой предвидится возможный разрыв добрых отношений между воспитателем и воспитанником.
Как настоящее в духе воспитанника должно быть определяемо прошедшим, к которому относится напоминание, так, с другой стороны, оно должно зависеть от будущего, ясное представление о котором возбуждается или освежается предостережением. Взрослый человек имеет из прошедшего опытность и на ее основании имеет относительно будущего предусмотрительность. Чувство самосохранения, которое действует во всяком живом существе, нисколько не указывает детям на будущую опасность, которую или следует обходить, или следует встречать осторожно и с вниманием к себе и к обстоятельствам. Для детей удовольствие и неудовольствие служат сначала единственным, а потом главным свидетелем дружбы или вражды к ним всего внешнего, людей и вещей. Правда, что предусмотрительность образуется в детях рано по первому закону содружества представлений, потому что если за одним событием часто следовало другое событие, неприятное для них, то при встрече с первым они ожидают второго и стараются обойти его. Таким образом, и для них опытность служит источником предосторожности. Это доказывает опять, что необходимо доставлять детям возможность приобретать такую опытность из независимого обращения с вещами и людьми. Тем не менее предусмотрительность, образующаяся в пределах первого закона содружества представлений, есть советник, не всегда мудрый. Последующее событие, которое производило неприятные впечатления, могло
187
быть связано с предыдущим случайно, так что в будущих опытах оно, может быть, никогда уже не появится вслед за тем, которое служило его предвестником. Во-вторых, неприятным оно могло казаться по случайному состоянию детской чувствительности и детского воображения, так что с изменением условий, которые заключаются в детской душе, то же самое событие перестанет казаться неприятным. В-третьих, эта предусмотрительность скорее всего вызывает в детях чувство страха, нежели способность избегать опасности. Вот почему самостоятельная опытность дитяти должна идти рука об руку с разумом воспитателя, который помогает ему смотреть вперед и различать, что опасно и что безопасно. Предостережения имеют двоякую цель предохранять от опасности, если она есть, и предохранять от страха, если его нет. Последняя обязанность воспитателя едва ли не важнее первой, и у хорошего воспитателя слово "не бойся" чаще повторяется, нежели слово "берегись". Ведь мужество есть наша лучшая предусмотрительность.
Непрерывные предостережения от будущих опасностей могут произвести такое же ослабление воли, как и непрерывный надзор. Частое и сильное внимание к различным опасностям возвышается посредством воображения на степень сильного убеждения о мире как о таком месте, которое переполнено опасностями и в котором на всех путях препятствия, враги, всегда готовые причинить вред и страдание. Этой методой нередко самые нежные воспитатели делают детей до такой степени запуганными и загнанными, до какой не всегда доводят непрерывные угрозы, ругательства и побои, потому что в последнем случае все опасности сосредоточиваются в лице грубого воспитателя и сравнительно с ним весь остальной мир улыбается воспитаннику дружески и доверчиво, тогда как в первом случае весь необозримый мир глядит на воспитанника свирепым зверем и только единственное лицо воспитателя представляется ему как безопасное место.
Дело в том, что особенная нежность, которая расположена видеть злобу и в горчице и которая противопоставляет свое любимое детище всему остальному миру, не есть особенно хорошее качество воспитателя. В количестве предостережений, в качестве и энергии их скажется прежде всего сам воспитатель, насколько он мужествен или робок, силен или слаб нравственно. Если воспитатель снабжает воспитанника предостережениями как бы про запас, имея в виду опасности, вообще возможные для человека, то это изобличает его собственную глубокую неуверенность в успехе воспитания, потому что самая прочная охрана против всех возможных опасностей должна заключаться в совершенстве самого воспитания, именно в зрелом разуме и в доброй и твердой воле воспитанника, как охрана против возможных болезней заключается в укреплении тела, а не в снабжении всяческими рецептами на случай. Относительно нравственных опасностей, которые угрожают или могут угрожать сердечной чистоте воспитанника,
188
случаи, что воспитатели, которые наперед и издалека предостерегали от них детей, этим самым только знакомили их со злом и таким образом делались их искусителями.
Итак, для предостережений, как и для напоминаний, должен быть дан действительный повод в настоящем состоянии воспитанника. Есть опасности, есть враги воспитанника, которые находятся не вне его, но в нем самом. Каждая склонность, не сообразная с требованиями долга, должна быть рассматриваема как опасность, против которой воспитанник должен быть на стороже и против которой, следовательно, должны быть направляемы предостережения воспитателя. Рассеянность, недеятельность, страстное увлечение, упорство и т.п. - это такие состояния, что предостережение, сделанное вовремя, может побудить воспитанника сломить себя и возвратиться на надлежащую дорогу, с которой он начал было сворачивать. В предостережениях этого рода, смотря по зрелости воспитанника, содержится указание или на опасности нравственные, или на неизбежность различных неприятных положений, каковы, например, дисциплинарное взыскание, исключение из училища и т.д. Предостережение по самому существу своему чувствительнее напоминания, но оно действует тем сильнее, чем более спокойно оно высказывается; спокойное слово дети, как и взрослые, расположены считать правдивым. Эта же правдивость должна выражаться и в том, чтобы воспитатель не преувеличивал вредных или неприятных последствий неправильного действия.
Основная форма предостережения есть суждение условное: "Если произойдет то-то, то за ним необходимо последует то-то". Часто на воспитанника не действует предостережение, потому что он не понимает зависимости между предыдущим и последующим. Поэтому всего ближе с предостережением соединять наставление, которое гармонирует с ним, как мягкий тон с твердым.
Каждое действие, которое совершается воспитанником, имеет определенное отношение к его преуспеянию; но не каждое из таких действий должно быть определено планом воспитания. Воспитанник имеет свободу следовать в очень многих случаях своей личной сообразительности и своим собственным желаниям. Пока такие действия относятся к разряду дозволенных, воспитатель не имеет нужды беспокоиться об них. Свое участие к воспитаннику он может обнаруживать, давая ему советы, где это будет естественно и не будет сопряжено с навязчивостью. Всегда в таких случаях совет должен быть выражаем просто, мимоходом и в тоне дружественном, чтобы воспитанник вполне чувствовал, что последовать или не последовать ему предоставляется его собственной воле. Но, по мере того как воспитанники приближаются
189
к зрелому возрасту, воспитатель в форме советов указывает им и на то, что требуется планом воспитания. На волю, которая достаточно окрепла, воспитатель имеет влияния тем больше, чем нежнее способы, посредством которых он прикасается к ней. Когда воспитатель только советует там, где он мог бы требовать, то это производит выгодное нравственное впечатление на воспитанников. Воспитанники, как и все люди, ценят высоконравственное достоинство такого лица, которое не спешит действовать на других силой своих несомненных прав, но которое ожидает от их свободы того, чего оно вправе потребовать. Без сомнения, воспитателю нужно приобрести тонкий нравственный такт, чтобы решать сразу, где советы могут заменять открытые требования, потому что нередко воспитатель вследствие нравственной слабости не имеет силы предлагать воспитанникам требования и быть настойчивым в них; тогда склонность прибегать к форме совета доказывала бы его неспособность к званию воспитателя.
Нередко совет служит только началом других, более чувствительных воспитательных приемов, которые последовательно применяются к данному случаю. Начинать с малого и легкого требуют благоразумие и любовь. Дитя, получив совет, предоставляется пока самому себе; воспитатель имеет возможность таким образом узнать, насколько оно благоразумно, и, смотря по различным последствиям, он изберет для дальнейшего влияния на него те или другие меры. Впрочем, всегда нужно иметь в виду неодинаковое влияние, которое оказывают на различных воспитанников меры крутые и мягкие. Один начинает ряд требуемых действий только вследствие решительного толчка, который производит на него открыто выраженная твердая воля воспитателя. Другой более приимчив к мягкому влиянию совета, он сразу принимается за надлежащие действия. Там твердость воли, здесь нежность сердца достигают одной и той же цели.
Занятия и развлечения, выбор книг для чтения и лиц для общения, искусство распоряжаться временем и силами и другие предметы располагают внимательного воспитателя к тому, чтобы давать своим воспитанникам добрые советы, потому что трудно представить себе такое обстоятельство, при котором ничего не было бы предоставлено личному усмотрению воспитанников и при котором поэтому был бы неуместен совет как форма влияния, нисколько не ограничивающая этого личного усмотрения. Только обязанность давать советы не должна быть смешиваема с охотой давать советы. Быть внимательным не значит быть назойливым, и охота давать советы кстати и некстати часто так же может вредить воспитателю, как при надзоре повредила бы ему склонность подсматривать и подслушивать. Вовсе нет нужды заботиться о том, чтобы дозволенное всегда было заменяемо лучшим и сносное - похвальным.
190
Очень важны те случаи, когда воспитатель не может отказать воспитаннику в совете, потому что сам воспитанник просит у него совета, недоумевая, решиться ли на какое именно действие в будущем. Положение, в каком при этом находится воспитатель, не имеет ничего общего с положениями его, которые были изображаемы доселе. Чрезвычайно опасно быть скорым на советы в этом случае. Воспитанник добровольно вручает часть своей судьбы воспитателю, решаясь последовать его советам. Не только требуется со стороны воспитателя большая осторожность, не только его совет должен быть вполне обдуманным и благоразумным, нужна еще полная искренность, которая не скрывает недоумений, если они не развеяны при совещании и которая расположена отослать воспитанника за советом или к умным книгам, или к умным людям. Самые добрые и умные люди обыкновенно дают советы так, что при этом они щадят коренное или основное направление самолюбия того лица, к которому относятся их советы. Требуется большая нравственная сила, чтобы, давая совет, быть совершенно правдивым и говорить все по совести.
Юркевич П.Д. Курс общей педагогики. -
М., 1869. - С. 112-127.
191