Общее языкознание. Структурная и социальная типология языков

41. Источники новых обозначений и сравнительная
продуктивность разных средств пополнения
словарного запаса

При всем типологическом разнообразии языков и неповторимости их индивидуальных судеб, существует всего четыре источника новых обозначений, т.е. четыре пути или способа пополнения словаря (подобно тому, как во всех языках мира есть только 9 способов выражения грамматических значений). Источники пополнения словаря бывают такие: 1) морфемная деривация; 2) семантическая деривация; 3) образование несвободных сочетаний; 4) заимствования. Все языки используют все четыре пути, однако в существенно в разной мере.

41.1. Морфемная деривация и лексикализация. В изолирующих языках Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии (китайском, вьетнамском, кхмерском, лаосском и др.) морфемная деривация

102

используется в минимальной мере. Индекс синтетичности вьетнамского языка - 1,06 (по Гринбергу, см. § 27) - указывает, что в тексте длиной в 100 слов только 6 слов являются производными, т.е. продуктом аффиксальной деривации. Вместе с тем в изолирующих языках достаточно развито словосложение, поэтому, например, во вьетнамском тексте совокупный удельный вес аффиксальных производных и сложных слов составляет 31 %, а доля непроизводных слов - 69 % (Солнцева 1985, 138). Сложность проблемы, однако, в том, что в изолирующих языках часто трудно отличить двукорневое сложное слово от словосочетания, а полнознаменательное слово - от служебного.

В неизолирующих языках морфемная деривация используется значительно шире и является основным источником новых слов. Так, среди 3500 новых обозначений, вошедших в русский язык в 60-х гг. XX в.¹¹, доля морфемных дериватов составляла примерно 83 %; в составе новой английской лексики начала 60-х гг. - около 63 %¹²; в английской лексике 80-х гг. - 67,5% (Заботкина 1989).

По данным В.Г. Гака, основанным на сопоставлении лексических оболочек для 800 понятий, во французском и русском языках слова с непроизводной основой составляют примерно треть лексики, т.е. морфемных дериватов - около двух третей (Гак 1977, 59). В соотношении более мелких деривационных групп лексики имеются более заметные межъязыковые различия (см. таблицу 41.1.).

Таблица 41.1. Удельный вес трех деривационных групп лексики
во французском и русском языке

103

Кроме того, во французском чаще, чем в русском, новые слова возникают в результате лексикализации (сращения) словосочетаний¹³ и в результате усечения основ (metro из metropolitan, labo из laboratoire). В русском языке шире, чем во французском, используется суффиксально-префиксальная деривация и больше сложно-суффиксальных слов, поэтому в среднем в русском слове больше морфов, чем во французском (Гак 1977а, 241 - 252). В целом большая деривационная сложность русского слова в сравнении с французским объясняется различиями в морфологической типологии: русский язык относится к синтетическим языкам, в то время как французский - к аналитическим.

В новой английской лексике 80-х гг. самым продуктивным способом образования неологизмов, по оценке автора-составителя соответствующего словаря Дж. Эйто¹⁴, оказался особый вид сокращенных словосложений - контаминация начала первого слова и конца второго: magalog 'большой (журнального формата), каталог с рекламой товаров, заказываемых по почте' (из magazine 'журнал' - catalogue), fertigation 'в агротехнике метод непрерывной капельной подкормки и одновременного полива растений' (из fertilize 'удобрять' + irrigation 'орошение, ирригация') и т.п¹⁵.

41.2. Семантическая деривация и конверсия как ее особый случай. Семантические дериваты слова - это его новые значения. Явление семантической деривации (т.е. развитие у слов новых значений) универсально, однако процессы полисемии в разных языках протекают с разной степенью интенсивности. Известно, что в аналитических языках слова в среднем более многозначны, чем в языках синтетических, - в этом убеждают сопоставимые по объему переводные и толковые словари соответствующих языков. Однако надежное количественное межъязыковое сопоставление продуктивности семантической деривации затруднено. Дело в том, что, в отличие от морфемной

104

деривации, результаты которой представлены "материально" - в виде новых словарных (и текстовых) единиц, семантическая деривация существенно менее заметна и меньше отображается словарями. Имеющиеся данные о доле семантических дериватов в кругу инноваций в разных языках обычно с трудом сопоставимы - в силу разных принципов формирования соответствующих баз данных. Велик разброс данных применительно и к одному языку¹⁶. В массе неологизмов русского языка доля семантических дериватов, по оценкам Н.З. Котеловой, составляет 8 - 10%¹⁷. В таблице 41.2, составленной по данным Н.З. Котеловой, полученным на основе словаря "Новые слова и значения" (для 60-х гг.), показана относительная продуктивность семантической деривации и других способов пополнения русской лексики.

Таблица 41.2. Продуктивность разных источников
(способов образования) новых обозначений в русском языке¹⁸

105

Как можно видеть, Н.З. Котелова не включает конверсию в семантическую деривацию (напротив, конверсия рассматривается в качестве разновидности морфемной деривации, см. Котелова 1978, 19). Между тем другие авторы видят в конверсии морфолого-синтаксический способ словообразования или особый вид семантической деривации.

Своеобразие конверсии в том, что формирование нового лексического значения сопровождается кардинальным преобразованием также и его грамматической семантики. В итоге слово переходит в иной грамматический класс (часть речи), ср. буровая, красно-коричневые, гробовые 'выплаты за вредность проживания на экологически опасных территориях' и т.п.); бел. бра́тавая 'невестка, жена брата', вартавы 'часовой, сторож'. Конверсия существенно более продуктивна в аналитических языках. Ср. модели конверсии, неизвестные славянским языкам: нем. blаи 'голубой, синий' и das Blau 'синева, лазурь', франц. déjeuner 'завтракать' и ип déjeuner 'завтрак'; англ. an air 'воздух, атмосфера', air 'воздушный', to air 'проветривать, вентилировать'; a box 'ящик', (разг.) 'телевизор' и to box 'показывать по телевидению'.

По данным Дж. Эйто, роль конверсии в создании новых обозначений в английском языке возрастает. Ср. частный вид конверсии, состоящей в развитии или утрате глаголами переходности: to air 1) 'проветривать' и 2) (новое) 'быть переданным по радио или телевидению'; to lag 1) 'отставать, запаздывать' (непереходн.) и 2) новая модель управления, как у переходных глаголов: The US lags Japan in implementing robot technology 'США отстают от Японии в развитии робототехники' (прежде было: The US lags behind Japan...)¹⁹.

41.3. Образование несвободных словосочетаний. Словари новой лексики (разных языков) включают, помимо слов (лексем), также несвободные, т.е. в той или иной мере устойчивые и воспроизводимые, сочетания слов. В кругу несвободных словосочетаний есть два основных класса единиц: 1) во-первых, идиомы, т.е. семантически неразложимые (или не вполне разложимые) словосочетания, в составе которых хотя бы одно слово имеет неузуальное (несловарное) значение, как, например, русск. голубые каски, в составе которого слово каски имеет метонимическое значение 'военнослужащие', а сочетание в целом обозначает подразделение(-я)

106

ООН; 2) во-вторых, неидиоматические несвободные соединения слов, "несвобода" которых создается частой повторяемостью, клишированностью данного сочетания (генная инженерия, дом быта, нейтронная бомба и т.п.).

Продуктивность, с которой создаются новые несвободные словосочетания, по-видимому, различна в разных языках. Однако типологически доказательные суждения на этот счет высказать трудно - из-за недостаточной сопоставимости лексикографических данных. Тем не менее А.В. Исаченко указал на одно типологически значительное различие между славянскими языками, состоящее в том, что для обозначения новых реалий одни языки активизируют свои словообразовательные возможности (т.е. морфемную деривацию), в то время как в других языках (точнее, в другом - в русском) в большей мере используются несвободные соединения слов (Исаченко 1958).

По наблюдениям А.В. Исаченко, в русском языке, в сфере стилистически нейтральной, официально-деловой и книжной лексики, довольно продуктивны двуслоеные и в значительной мере устойчивые обозначения, в то время как другие славянские языки (в их числе белорусский, польский, чешский, словенский) используют в этих случаях стилистически нейтральные однословные обозначения. Ср.:

107

Между тем в народной русской речи известны и однословные обозначения некоторых из названных реалий. Так, в Словаре Даля есть слова чугунка и железянка в значении 'железная дорога'; уже в XIX в. было слово читальня; в сегодняшнем студенческом обиходе обычно слово читалка и т.д. При этом железная дорога или читальный зал ничуть не точнее, чем чугунка или читальня. Почему же в кодифицированном русском языке, в отличие от других славянских языков, однословным обозначениям предпочитаются двусловные обороты, громоздкие и в значительной мере избыточные?

Дело в особенностях нормативно-стилистического уклада литературных славянских языков. По составу языковых средств, образующих языковую материю ("ткань") стилей, между книжно-официальными стилями русского языка и его разговорной речью имеется большее языковое расстояние и, следовательно, сильнее различия, чем расстояние и различия между этими же стилями в других славянских языках. Как известно, одна из ярких примет книжно-официальной речи в русском языке - это наличие перифрастических оборотов вроде осуществлять руководство, оказывать влияние, произвести измерение и т.п. (вместо однословных обозначений руководить, влиять, измерить). Составные наименования вроде железная дорога или зал ожидания - как раз в духе таких оборотов: они призваны сохранять и увеличивать дистанцию между названными стилистическими регистрами литературного русского языка. В других же славянских языках, более молодых и поэтому более "демократичных", официально-деловые стили ближе к разговорной речи и поэтому обходятся меньшим числом стилистических маркеров, т.е. в этих языках больше пласт средств, одинаково приемлемых и в обиходно-разговорной, и в официально-деловой речи.

41.4. Заимствование и его особый случай - калькирование. Лексические заимствования из соседних и далеких языков есть в любом языке, хотя и в разной мере. Вместе с тем заимствование слов - это только небольшая и видимая часть взаимодействия языков (видимая, поскольку новые лексические заимствования "на слух" и "на глаз" ощущаются говорящими как "чужие" и некоторое время сохраняют этот "привкус чужеязычности"). Однако от внимания говорящих практически ускользают гораздо более

108

обширные изменения, происходящие под влиянием того или иного чужого языка, - изменения в семантике языковых единиц, не затрагивающие привычную "наружную" лексическую оболочку обозначений.

В результате влияния чужеязычных семантических моделей появляются разнообразные кальки - словообразовательные, семантические, фразеологические, синтаксические. Источник калек - речевая практика билингвов (переводчиков, журналистов, "челноков", мигрантов, туристов и др.). Кальки появляются как результат буквального перевода (поморфемного, пословного, часто с сохранением особенностей чужого управления и т.д.) иноязычной речи. Кальки проникают в языки незаметно, в качестве едва ощутимой речевой небрежности или смелости, и распространяются быстро.

Ср. некоторые из относительно недавних инноваций, возникших под английским влиянием:

• челночный в значении 'связанный с передвижением туда и обратно' (вначале поездов, автобусов и т.п., а затем и людей, ср. неологизм челночная дипломатия) под влиянием англ. a shuttle - 'челнок', to shuttle - 'двигать(ся) взад и вперед'
• артикулировать в значении 'сформулировать, выразить мысли, настроения', наряду с прежним 'произносить звуки речи';
• ящик в значении 'телевизор' (под влиянием англ. a box 'телевизор'; ср. давно известный англ. каламбур: Less box, more books 'Меньше телевизора, больше книг')²⁰;
• харизматический в значении 'притягательный, умеющий воздействовать на людей' наряду с прежним значением 'обладающий религиозным даром воздействия на людей';

109

• пиратский 'незаконный' (в сфере авторского и смежного права), ср. пиратские копии, пиратская студия и т.п.
• меню, а также память, окно, мышь, вирус, жучок, всемирная паутина и др. (в компьютерном деле);
• пакет 'система мер, комплекс решений, законов и т.п.';
• ср. также распространяющееся употребление слов агрессивный, амбициозный, провокативный без отрицательной коннотации соответствующих черт поведения (в контекстах вроде Мы ищем знающих, инициативных и (в хорошем смысле) агрессивных молодых людей...', Что привлекло нас в этом амбициозном проекте...)
• фразеологические обороты агент влияния, бархатная революция, белые (и синие) воротнички, взять таймаут, голубые каски, грязные деньги (и отмывать деньги), гуманитарная помощь, делать любовь, диалоговый режим, качество жизни, народная медицина, страховая медицина, зеленые (два омонима: 1. Движение в защиту экологии; 2. Доллары США) и мн. др.;
• ср. также некоторые изменения в грамматическом поведении слов: мн.ч. национальные элиты, мелкие бизнесы, страхование рисков, выработаны свои формализмы, мн.ч. от слова альтернатива, в то время как еще недавно альтернатива - это 'одна из двух возможностей' и, следовательно, форма мн.ч. была ненужна.

В современных языках процессы заимствования и в том числе семантическое калькирование происходят при взаимодействии не только отдельных пар языков, но и сразу многих языков (используемых в масс медиа), нередко в самых разных регионах планеты. Есть все основания говорить о интернационализации современных литературных языков как об одной из существенных тенденций в их новейшей истории (Подробно см. Тенденция 1997; Гутшмидт 1998). Впрочем, процессы языковой (и шире, - семиотической) интернационализации начинались не сегодня и не вчера: некоторые виды особо важной информации (цифры, единицы измерения, элементы научно-технической и медицинской терминологии, знаки дорожного движения, знаки опасности, пиктограммы в аэропортах, на вокзалах, в сфере сервиса и т.п.) давно имеют интернациональное выражение.

110